На этой фотографии не те дети, которые погибли в Беслане. На этой фотографии - трупы чеченских малышей, которые погибли от рук российской армии осенью 1999 года. Их смерть не стала причиной созыва Совета Безопасности ООН, и доктор Рошаль не рвался на место трагедии с водой, медикаментами и попытками уговорить террористов спасти детские жизни. То были чеченские дети, и Россия не вздрогнула от ужаса совершенного преступления. Она его попросту не заметила.
Представьте, на оживленной городской улице откормленный двухметровый детина избивает человека. Выкручивает ему руки, бьет ногами по почкам и голове. Избивает методично, день за днем, прилюдно. Иногда остановится рядом какой-нибудь интеллигентный прохожий, возмутиться и попытается усовестить насильника. В другой раз прибежит журналист, посмотрит на происходящее и даст в своей газете репортаж: на перекрестке продолжается избиение, но избиваемый, похоже, теряет возможность защищаться. Проедет на машине иностранный корреспондент, сфотографирует безобразие и напишет в своей иностранной газете: на российском перекрестке продолжают мучить маленького человека; не пора ли нашим властям как-то отреагировать на это? Однако, по-настоящему, до судьбы этого маленького человека никому нет никакого дела. И так все продолжается до тех пор, пока окровавленному, полумертвому и обезумевшему от боли человеку не удается каким-то счастливым образом достать пистолет и начать отстреливаться. Он попадает в насильника, в прохожих, в пробегающих мимо журналистов и переходящих дорогу детей. Им владеет одно стремление – вырваться и сохранить жизнь.
И вот только тогда поднимается невообразимый общественный гвалт. «Он использует запрещенные методы борьбы», - кричат умные юристы с телеэкранов. «Мы осуждаем всякое насилие, применяемое не избирательно», - кивают седые головы на парламентских трибунах и в международных организациях. «Мы должны обуздать террориста и тех, кто ему помогает», - кричат на всех перекрестках отечественные патриоты в погонах и без, поливая горючими слезами легкую рану опешившего от сопротивления насильника.
Кто заметил гибель более 40 тысяч чеченских детей за годы войны России с Чечней? Где были тогда все те, кто сегодня с таким праведным гневом обрушился на «недочеловеков», захвативших школьников в Беслане? И не есть ли это лицемерие – переживать за возможную гибель одних детей и оставаться равнодушным к гибели других?
Наше правительство занимается пропагандой по должности. Президент Путин говорит, что более всего в сложившейся ситуации он озабочен судьбой заложников. То же самое он говорил два года назад при событиях в Норд-Осте, а затем российский спецназ хладнокровно убил газом 120 заложников и контрольным выстрелом в голову 40 террористов. Чеченские моджахеды все еще верят, что Путин не решится снова убить всех заложников, тем более детей, что он пойдет на переговоры и политическое урегулирование российско-чеченского конфликта. Что войну вновь можно будет остановить, как остановил ее Басаев в Буденновске.
Но у нынешнего президента совсем другая школа – там его не учили состраданию, справедливости и праву. Его учили добиваться цели любыми средствами. И он будет добиваться ее, даже если это будет стоить жизни детей. Почему, отняв жизнь у тысяч чеченских детей, он должен остановится перед необходимостью отнять жизнь у полутораста осетинских?
Из страшной ситуации в Беслане был простой и разумный выход: отказаться от российского террора в Чечне и тем самым спасти захваченных заложников. По крайней мере, начать переговоры с правительством Масхадова в обмен на освобождение детей. Понять, что единственное требование террористов – остановить войну в Чечне и дать мир ее народу – вполне конкретно и абсолютно оправдано.
Террор оправдать невозможно. Тем более, в отношении детей. Но понять его причины можно. И было бы ханжеством не признать – чеченцы отвечают террором на террор. Если Россия не прекратит насилие в Чечне, террористическая война будет продолжаться.
Александр ПОДРАБИНЕК, Информационное агентство «ПРИМА»
