Продолжаем цикл заметок, посвященных происхождению и истории чеченцев в русской подаче. В предыдущей статье мы остановились на лингвистических разработках выдающегося казачьего самородка Ветрова, от которого узнали массу интересных сведений о наших предках, главным образом криминального характера. Узнали как «предки чечен», среди всех видов человеческой деятельности, с невероятным упорством занимались только «грабежами, разбоем и работорговлей» во всех регионах Старого Света, в которые забрасывала их жизнь, насыщенная историческими приключениями. Правда, из-за некоторой рассеянности, свойственной всем гениям, Ветров позабыл указать, где и как арабские «предки чечен» перешли на чеченский язык, но в самих языках и наречиях Кавказа, включая и чеченский язык, рассеянный гений разбирается неплохо, что видно из очередного абзаца его содержательного доклада:

«Интересно понять смысл самоназвания нынешней Чечни – Чеченская республика Ичкерия. Слово Ичкерия не чеченского происхождения. Это кумское слово. Ич и Кер означает – местность среди гор. А чечен – это название, которое дали казаки представителям сброда горцев, и означает оно бандит. Самоназвание чеченцев – нахчой. Поэтому Чеченская республика Ичкерия в дословном переводе означает – Бандитская республика среди гор».

Все бы ничего в этом анализе, но некоторое сомнение вызывает то, что терские казаки еще в далекую старину были знакомы с итальянским словом « bandito » , которое в русский литературный язык, на котором говорили не терские казаки, а образованные аристократы, проникло только в XIX веке. Кстати, в самом итальянском языке это слово означает отнюдь не грабителя с большой дороги, не головореза-разбойника, а ссыльного . В первоначальном, исконном значении данного слова, « bandito » являлись почти все без исключения гении русской литературы, начиная от Пушкина и Лермонтова, и заканчивая Солженицыным и плеядой диссидентов – почти ни один из них не избежал ссылки . Там образом, понятия « bandito », «чечен» и «гений» становятся в известном смысле синонимами.

Поэтому у нас появляются лингвистические основания называть литературных и прочих гениев, включая и гениального Ветрова, или «бандитами», или «чеченами» – кто как пожелает. Это прозвучит примерно так: «бандита Лермонтова царь Николай II зачеченил на Кавказ» (вариант: «чечена Лермонтова царь Николай II забандитил на Кавказ»). И поскольку « bandito » были преимущественно гении, то Чеченская республика Ичкерия означает не «Бандитскую республику среди гор, а «Республику Гениев Среди Гор», если слово «Ичкерия» действительно «на кумском» означает «среди гор». Правда, тут не совсем понятно, о каких «кумах» ведет речь Ветров. Может, о своих казачьих родственниках-кумовьях, но не исключено, что и о кумыках. Если все же речь идет о кумыках, то на их языке слово «Ичкерия» означает «внутренняя земля». Но лично мне больше нравится, как трактуют это слово кумовья Ветрова – «среди гор». Звучит несравненно более поэтично! Но послушаем, что далее докладывает Ветров лампасной аудитории:

«Сейчас чеченская пропаганда утверждает, что они никогда не были в подданстве у русского царя, поэтому имеют право на независимость. Это не правда. Они несколько раз переходили в подданство к царю, которого на персидский лад называли своим падишахом. Давали ему клятвы в верности, и каждый раз нарушали данное слово. В 1712 году чеченцам, которые после очередной кавказской войны вновь признали власть царя, Петра Первого, были переданы равнинные земли гребенских казаков и предложено селиться на этих землях. Земли передавались им не в дар, а на определенных условиях в аренду. А гребенских казаков переселили на левый берег Терека, чтобы создать кавказскую сторожевую линию».

Что тут скажешь… «Чеченская пропаганда» просто бессильна комментировать все крутые виражи казачьего гения, потому что с ним должен беседовать не пропагандист, а терпеливый врач-психиатр. Конечно, гению свойственно иногда забываться, но когда забывчивость переходит в хронический старческий склероз, можно только посочувствовать самородку. Ведь только этим почтенным недугом можно объяснить, что сначала Ветров утверждал, будто чеченцы в Чечне появились в X веке, но только мы успели принять и переварить это сведение, как Ветров стал утверждать, что до середины XVIII века в Чечне не было никаких чеченцев. Мы безропотно приняли к сведению и это сообщение. Но теперь Ветрова вновь заносит на скользкой исторической тропе и он озадачивает нас утверждением, что, по крайней мере, в 1712 году в Чечне какие-то чеченцы были. А может, были даже до этого, потому что войну, завершившуюся в 1712 году, Ветров называет «очередной кавказской войной», что заставляет предполагать, что чеченцы вели какие-то другие кавказские войны и до означенного года.

Автору, который путается в столетиях, легко можно простить путаницу в десятилетиях, поэтому не будем придираться к тому, что на Кавказ Петр Первый пришел не в 1712 году, а в 1722 году, во время так называемого «Дербентского похода». Правда, более важным представляется то, что объединенное войско чеченцев и кумыков наголову разгромило корпус генерала Ветерани, посланный Петром в Чечню, и разгромило так основательно, что спастись бегством удалось только тем рейтерам Петра, которые попрыгали с обрывов реки Акташ. Это поражение признано в официальной русской историографии. Например, известный русский историк XIX столетия, признанный специалист по Кавказским войнам В. Потто (чьи книги, кстати сказать, ныне охотно переиздаются в «казачьих столицах» – Краснодаре и Ставрополе) пишет: «Поражение Ветерани живет и поныне в преданиях кумыкского народа, которые говорят, что рейтеры Петра Великого были сброшены с кручи сильным натиском чеченцев. Кумыки и теперь показывают это место на обрывистых берегах Акташа».

Более всего любопытно, как отнеслись к этому сражению грузины, все еще занятые непрекращающимся строительством в Чечне «сторожевых крепостей» против чеченцев (они, по словам Ветрова, закончили это грандиозное строительство только к середине XVIII столетия). Наверное, грузинские каменщики застыли на строительных лесах, пораженные той наглостью, с какой чеченцы умчались на равнину воевать, игнорируя воздвигаемые ими «сторожевые крепости». Впрочем, Ветров не рассказал о реакции грузинских строителей на буйство, учиненное чеченцами на берегах Акташа, так что не будем домысливать. Но стоило бы отвести Ветрова на берег Акташа и спросить: как падишах Петр, чьи оставшиеся в живых солдаты так быстро бежали с поля боя, что их не сумели нагнать даже резвые скакуны горцев, мог принимать чеченцев в подданство и ставить им какие-то условия? Впрочем, можно полагать, Ветров легко бы выкрутился, отнеся это событие в X век и пояснив внимающим ему казакам, что солдаты вовсе не удирали от чеченцев, а соревновались в том, кто первым добежит до Аграханского залива и доложит любимому императору о блистательной виктории.

Однако сам Ветров без всякого почтения отзывается об императоре, который, говоря современным языком, совершил по отношению к терским казакам «акт политического предательства», отняв у них Чечню и передав ее в аренду чеченцам. К сожалению, самородок не уточняет, на сколько лет чеченцы арендовали Чечню у разгромленного ими Петра Первого, но зато довольно подробно перечисляет другие условия аренды:

«Условия аренды были следующими. Первое. Признание власти Белого царя. Второе. Выдача всех пленников и награбленное за Тереком. Третье. Ответственность за пути торговли. И четвертое. Чтобы удерживать эти беспокойные тейпы в повиновении, от каждого получавшего земли тейпа брались заложники, аманаты, для проживания в России».

Признаемся: условия аренды, предложенные Петром арабским пришельцам (то есть «предкам чечен»), были весьма выгодными для последних. К ним на неоговоренный срок в аренду переходила вся Чечня, поскольку казаков перебросили на левый берег Терека, «ламанои» были ассимилированы, ногайцы вообще больше Ветровым не упоминаются, а грузины, не отвлекаясь на кипящие вокруг политические пертурбации, ударными темпами сдавали в эксплуатацию одну сторожевую крепость за другой. Правда, вольных чеченцев, наверное, немного смущал пунктик о «признании власти Белого царя». Но поскольку Петр Первый, как известно, был весьма смугл лицом и черен волосом, чеченцы легко могли оспорить это условие в тогдашних гаагах и страсбургах, настаивая на том, что царь должен быть блондином или хотя бы рыжим, иначе условие о подданстве «Белому царю» теряет свою юридическую силу.

Зато остальные пункты договора были прекрасны! Особенно пункт об «ответственности за пути торговли», который отдавал в полное распоряжение чеченцев всех проезжих купцов, а главное – их товары. От такой перспективы у «грабителей, разбойников и работорговцев», вероятно, дух захватывало. В предвкушении «ответственности за пути торговли» чеченцы, наверное, без особого ворчания согласились «отпустить всех пленников» и вернуть владельцам «награбленное за Тереком». Тем более, что награбленное по эту сторону Терека, где до 1712 года жили терские казаки, и не нужно было никому возвращать. Что касается аманатов, отправленных на жительство в Россию, то и они, в общем и целом, неплохо устраивались. Об этом можно судить по более поздним примерам, когда аманаты-чеченцы становились в России генералами и академиками, как Александр Чеченский или Петр Захаров.

Но вернемся к докладу. Ветров, повторив свою заунывную мантру о том, что чеченцы и в дальнейшем продолжали грабить, разбойничать и приторговывать рабами, обвиняет нас в злостном нарушении всех пунктов исторических договоренностей от 1712 года и обращает внимание слушателей на то, что означенные нарушения автоматически денонсируют арендный договор. Иными словами, чеченцы должны вернуть Чечню «законным владельцам», переселенным супостатом Петром Первым «на левый берег Терека», а сами убираться обратно на Арарат или в Багдадский халифат – самородку это без разницы. Но о том, что именно для решения этой проблемы предлагает казачий доктор всех наук, и что он поведал нового и интересного о чеченской истории, мы расскажем в следующий раз.

Адлан Бено,