Кремлевский режим, вот уже который год, ищет национальную идею России. Целый сонм политтехнологов и другой шаманствующей братии предлагают свои рецепты. Было испробовано все – от идеи мочить всех в сортирах, до лозунгов о возрождении русской армии на крови чеченского народа. Но ничего не получается. Точнее получается только то, что может породить эта преступная банда засевшая в Кремле.
Их идея – безыдейность, их идеология – практицизм, доведённый до абсурда. Они не боятся творить преступления, но они боятся благого дела. Их не пугает война, даже очень длительная и кровавая, но почему их так пугает мир.
Так почему же так боятся мира нынешние хозяева России?
Ответ прост: в своих попытках сломить сопротивление чеченского народа российское руководство пролило столько крови и так основательно «наследило» этой кровью по всей территории Чечни, что мир неминуемо приведёт путинскую банду на скамью подсудимых и выльется в новый Нюренбергский процесс.
Именно по этой причине продолжается информационная блокада Чечне, куда не допускаются независимые журналисты и представители правозащитных организаций.
При открытии «железного занавеса», созданного российским руководством вокруг Чечни, репутации России будет нанесён такой удар, что Пол Пот, удобрявший телами своих соотечественников рисовые поля в камбоджийских коммунах, покажется ангелом небесным по сравнению с Путиным.
Кремлёвские уголовники слишком привыкли заниматься бандитизмом, не связывая себя путами законов и обычаями цивилизованных людей, и малейший намёк на мир и соблюдение прав человека и международных соглашений, вызывает у них приступ ярости и злобы.
Глупо рассчитывать на гуманизм и сострадание со стороны путинской камарильи. Эти чувства им чужды и неведомы. Малоперспективны так же и попытки, в стремлении остановить войну, апеллировать к российскому обществу. Моральная деградация и нравственная слепота российского общества достигли столь высокой степени, что любой голос разума и сострадания будет гласом вопиющего в пустыне. Да и при нынешней ситуации в России, при крайней пассивности населения и всевластии силовых структур, властям не составит большого труда нейтрализовать и по сфабрикованному предлогу ликвидировать любое антивоенное правозащитное движение, особенно, если у него не будет серьёзной поддержки со стороны зарубежных правозащитных организаций.
Наиболее перспективным для Чеченского государства и его вооруженных сил является путь принуждения агрессора к миру. Военное давление на врага должно быть настолько жестким и решительным, насколько открытым и целенаправленным, с четким пояснением целей этого давления. Наносимый агрессору урон и ущерб должен быть таким, при котором ведение дальнейших боевых действий и сохранение оккупационного режима будет не возможным, ни физически, ни политически.
Чеченские моджахеды действуют в соответствие с этой стратегией. Расширение зоны военных действий на Северном Кавказе уже привело к тому, что информационная блокада вокруг Чечни частично прорвана.
Попытки Путина с помощью «чеченизации войны» обезопасить себя и свой режим от неожиданностей привели лишь к тому, что «чеченизировался» не только Северный Кавказа, но и Центральная Россия вместе со столицей РФ.
Еще несколько лет назад разбирающиеся в ситуации люди предрекали, что объективный ход событий рано или поздно заставит чеченскую сторону выйти за пределы своих границ. Потому что только таким способом можно было сломать правила «игры», навязанной Москвой чеченскому народу и кавказским мусульманам.
Логика событий строится сейчас таким образом, что именно на поле боя закладываются основы будущего процесса мирного урегулирования. Именно от интенсивности и эффективности боевых операций отрядов чеченских Вооруженных Сил зависит мир в Чечне.
Муса Стоун,
