«Я ответственен в том, что заставил Путина показать миру свое истинное лицо» ( Шамиль Басаев)
Можно долго и с самых разных позиций обсуждать трагические события в Беслане, что, несомненно, и будет происходить в мировых СМИ по нарастающей, с приближением первой годовщины этих событий, до которой осталось чуть больше недели. Несмотря на титанические усилия кремлевской пропаганды, сегодня мало у кого остается сомнений в том, что главная составляющая Бесланской трагедии – массовое убийство заложников – целиком на совести Путина (если в данном случае вообще уместно употреблять слово «совесть»). В Беслане происходило предельное обнажение ценностей, которые являются приоритетными для двоих людей, сыгравших главные роли в этой трагедии – Басаева и Путина.
Это был их диалог. Но диалог, проведенный на таком уровне общения, что никому из них невозможно было лгать, прикрывая действия словами, ибо сам диалог происходил на языке действий, доступных всеобщему пониманию. Слова, конечно, были, и их было много, но поскольку семантика слов на этот раз была вынуждена хотя бы отчасти сверять себя с семантикой действий, смысл диалога Басаева и Путина не удалось исказить даже сверхмощным информационным технологиям, ставшим в нашу современность главным инструментом лжи. Всем, кого это по-настоящему интересует, стало понятно, что сказал Басаев Путину, и что Путин ответил.
Басаев, направив захватчиков в бесланскую школу, сказал Путину на языке действий: «Прекрати истреблять мой народ, или покажи всему миру свое истинное лицо, лицо убийцы, уничтожив и этих, российских детей». Путин был поставлен перед четким выбором: подарив жизнь бесланским детям, он должен был прекратить убийство и чеченских детей; чтобы и дальше убивать чеченских детей, он должен был убить бесланских детей. И Путин сделал свой выбор: он предпочел убить российских детей, чтобы продолжать убийство чеченских детей. Конечно, на Басаеве лежит определенная ответственность. Но заключается она в том, что он заставил Путина сбросить маску человека и показал миру чудовище. Именно это и подразумевал Басаев, когда заявил: «Я ответственен в том, что заставил Путина показать миру свое истинное лицо».
Другой вопрос: ужаснулся ли мир, увидев под маской российского «политического лидера» окровавленную клыкастую морду какого-то языческого чудовища? Весьма сомнительно. Во всяком случае, многие другие политические лидеры мира наверняка испытали при этом не больше эмоций, чем если бы посмотрели в зеркало. Но кроме мировых деятелей, считающих трупы неизбежными «отходами производства» при реализации политических и экономических задумок, существуют и «простые люди», «общественность». Можем ли мы рассчитывать, что «бесланский диалог» Басаева и Путина понят на этом уровне? Вероятно, можем, но только в том случае, если обратимся не к чувствам, которыми бесы информатики научились легко дирижировать, а к более устойчивой субстанции – рассудку «простых людей».
Конечно, очень многих возмутит, если забыть эмоциональный аспект трагедии Беслана и оценивать произошедшее сугубо с прагматических позиций. Однако наши сердца настолько закалены нашей собственной трагедией, равно как и равнодушием всего мира к этой трагедии, что мы имеем право хотя бы изредка рассуждать прагматически. Во всяком случае, на фоне бездушных, почти компьютерных раскладов российских и западных аналитиков о «чеченском факторе», избегающих любого упоминания о наших потерях, о боли и страданиях живых людей, – мы имеем некоторое моральное право на рационализм. И имеем право сделать объектом его приложения не только «плохую» кремлевскую власть, но и «хороший», «невинный» российский народ.
Без рационального, расчетливого подхода к нашей действительности, мы обречены сойти с исторической арены, что в нашем случае почти стопроцентно означает гибель нации, от которой – в лучшем случае – останется только кучка эстетствующих о прелестях рабства безнациональных, безрелигиозных и бесполых ничтожеств. Если проанализировать с этих позиций рассуждения Басаева в его интервью журналисту Бабицкому, то чеченский командир, несмотря на свою внешнюю эмоциональность (за которую он даже извинился перед журналистом), предельно рационален и прагматичен. Он многократно, в контекстах самых разных тем возвращает аудиторию к главной своей мысли: чеченцы давно избавились от иллюзий относительно того, что человечество не допустит демонстративного уничтожения одного из составляющих его народов, а посему, чеченцам надо самим найти способы для своего спасения. И на фоне тотальной угрозы существованию нации, единственное моральное требование к этим способам заключается в том, что они должны быть эффективными.
Люди управляются разумом и нравственностью. Религия объединяет эти две категории в единую суть, показывая, что по-настоящему разумен лишь тот, кто наиболее нравственен, поскольку истинная разумность человека проявляется в том, чтобы своей нравственностью заслужить вечное блаженство Рая. Рассуждая в обратном порядке, мы, вслед за Басаевым, придем к выводу, что люди, лишенные нравственности, лишены и разума, и, следовательно, их только условно можно называть людьми. Басаев предлагает проверить это утверждение, использовав безошибочный индикатор – справедливость. Настоящий человек, то есть человек с гармоничным сочетанием разума и нравственности, всегда будет справедливым. Несправедливый человек не поддается доводам разума и нравственности, и, следовательно, к нему приходится применять другие доводы, использовать другие приемы внушения.
К сожалению, этих приемов не очень много. В сущности, он один. Если человек не следует универсальной религиозной заповеди, призывающих «возлюбить ближнего как самого себя», то есть не соблюдает справедливости по отношению к другим, в запасе остается другая заповедь: «воздай ему тем же». Если кто-то причиняет тебе боль и не внемлет твоим призывам соблюдать справедливость, то тебе остается или стать покорной жертвой и дать ему довести свое дело до конца, или ответить ему адекватно, ответить болью на боль, убийством на убийство, жестокостью на жестокость. Это – древнейший принцип, зовущийся, кажется, талионом. И как бы его не осуждали живущие в тепличных условиях «гуманисты», как бы не призывали бесплодные проповеди к «прощению», весь миропорядок держится на талионе, на принципе равноценного возмездия.
Это и есть тот прагматизм, который составляет стержень рассуждений Басаева. Убрав весь терминологический мусор, который намела вокруг личности Басаева российская и прочая пропаганда, мы видим четкую, завершенную философию жизни, гармонично сочетающую в себе политическое трезвомыслие и следование священным заповедям нашего Творца: с людьми я говорю на языке людей, на языке справедливости, а с двуногими, лишенными чувства справедливости, я говорю на единственном языке, который доступен их животному восприятию – на языке ответной боли. И если «простые люди» не согласны с этой философией, если она им кажется чересчур «радикальной», то пусть отворят они двери всех своих тюрем, выпуская на волю сонмы преступников, пусть услужливо подают ножи своим убийцам и пусть поминутно меняют щеки, по которым хлещут садисты.
Но самые большие преступники, убийцы и насильники редко сидят в тюрьмах: гораздо чаще их можно увидеть на вершинах власти. И главная беда в том, что, засев в стальные коконы «телоохраны», окружая себя бесчисленными оболочками пропагандистской лжи, бесчестные убийцы во власти, эти хищные животные, терзающие людей и целые народы, пытаются предстать перед обществами в личинах «миротворцев», «носителей справедливости». Адепты Зла по своей первородной сатанической сути настолько отвратительны, настолько уродливы, настолько далеки от справедливости, что вынуждены скрывать от прочих людей свою нечеловеческую природу. И самую лютую, самую истеричную ненависть у этих демонических существ вызывают те, кто заставляет их на виду у всего мира сбросить с себя человеческий камуфляж, как заставил это сделать Путина своим «бесланским диалогом» прагматичный политик Шамиль Басаев.
