Северную Осетию часто называют российским форпостом на Северном Кавказе. Многим осетинам такое исключительное отношение со стороны Москвы по душе. Южные осетины, например, несмотря ни на что добиваются вхождения в состав России. Их не отпугивают даже методы, которые Москва, в отличие от Тбилиси, применяет в отношении «своих» сепаратистов - лежащая в руинах Чечня всего лишь в двухстах километрах от Южной Осетии. На протяжении всего советского периода Владикавказ был у центра на особом счету. И в постсоветский период Москва сделала ставку на Осетию - во многом как на противовес «взбунтовавшейся» Чечни. На территории Осетии дислоцировался большой контингент российских войск. Кремль не сомневался в благонадёжности республики - местные власть и оппозиция наперебой соревновались в упражнениях на верность «суверену». Но именно власти был выдан карт-бланш на весь объем доверия и поддержки, поскольку она была свободна от всяких завиральных идей «про демократию», которые хотя и имели хождение в столице, но не поощрялись на окраинах.

Северная Осетия стала местом переговоров между представителями Кремля и ичкерийского руководства накануне первой военной кампании. Штаб российской группировки и в первую, и во вторую военные кампании находился в Моздоке. Если в Ингушетии местные жители атаковали воинские колонны, в Осетии военные чувствовали себя как дома. Даже представительство президента России в зоне осетино-ингушского конфликта располагалось не в конфликтном Пригородном районе, и уж тем более не в Ингушетии, а в столице Северной Осетии.

Осенью 1994 года, когда над Чечней уже сгущались тучи, а в Моздоке российские военные готовили дудаевскую оппозицию в поход на Грозный, Осетия широко и демонстративно праздновала 220-летие своего вхождения в состав России. Владикавказ из кожи вон лез, чтобы убедить Москву накануне чеченской кампании в своей беспредельной преданности. После того, как Ахсарбек Галазов, владевший в совершенстве искусством придворной интриги, трижды смог убедить Бориса Ельцина отправить в отставку своих ближайших соратников якобы за грубые просчёты (Егора Яковлева, Галину Старовойтову и Валерия Тишкова), авторитет североосетинского руководителя на Северном Кавказе значительно вырос. Он рассчитывал на статус политика федерального уровня и его претензии были благосклонно приняты, поскольку республика накануне войны превратилась в важнейший геополитический плацдарм. С Галазовым стали считаться в Кремле, хотя у Бориса Ельцина, например, личные отношения складывались гораздо лучше с тогдашним президентом Кабардино-Балкарии Валерием Коковым. Но у последнего не оказалось по соседству мятежной территории и ему пришлось ограничить свои интересы пределами подведомственной республики.

Сменивший Галазова на посту президента республики Александр Дзасохов, попытался продолжить традицию - он стал инициатором многочисленных мероприятий в угоду Кремля. В апреле 1998 года по его инициативе руководители всех северокавказских субъектов отправились в Грозный. Президенты убеждали Аслана Масхадова изменить стиль поведения в отношении официальной Москвы. Но все эти усилия пошли прахом, поскольку Чечня к тому моменту стала уже полностью недоговороспособной территорией, на которой вовсю хозяйничали бандитские группировки.

Прошлое члена Политбюро и дипломата придавали Дзасохову особые лоск и уверенность в споре за ключевые позиции в регионе среди других глав республик. Как только резко осложнились российско-грузинские отношения, Кремль снарядил делегацию в составе спикера Совета Федерации и президента Северной Осетии в Тбилиси, якобы на футбольный матч между сборными двух стран. Посланник Кремля Дзасохов вёл тайные переговоры с президентом Шеварднадзе.

После прихода к власти в Грузии Михаила Саакашвили и резкого крена Тбилиси в сторону НАТО, Москва стала усиливать свои позиции в Южной Осетии. В республику были отправлены российское вооружение и кадры. На должность главы правительства Южной Осетии прислали Юрий Морозова, на должность министра оборона - Анатолия Баранкевича, на должность председателя КГБ непризнанной республики - бывшего сотрудника управления ФСБ России по Северной Осетии Николая Долгополова. В октябре прошлого года Долгополова сменил Борис Атоев, кабардинец по национальности. Прежде Атоев служил в органах безопасности Москвы, Кабардино-Балкарии и Афганистана. Теперь Северная Осетия стала плацдармом и для антигрузинских манёвров Кремля в Южной Осетии. Во Владикавказе, при МВД Северной Осетии, был создан штаб силовых структур по изучению обстановки и выработке совместных с южноосетинскими властями действий в непризнанной республике. Штаб этот функционирует до сих пор.

Северную Осетию устраивал статус российского форпоста. Несмотря на участившиеся теракты в республике, ниточки от которых чаще всего вели в соседнюю разоренную войной Ичкерию. Владикавказ продолжал служить Кремлю верой и правдой. Но после прихода к власти Владимира Путина в стране стали исчезать даже зачатки федерализма. Поменялся и особый статус Северной Осетии. Из политического форпоста она превратилась в плацдарм для силовиков на южноосетинском и чеченском направлениях.

Владикавказу было поручено оказывать всяческое содействие Цхинвали. Через перевал протянули линию ЛЭП. За электроэнергию расплачивается Северная Осетия. В прошлом году приступили к прокладке из Северной Осетии в Южную газопровода. Работы ведутся в спешке, в Алагирском ущелье строители газопровода вторглись на территорию заповедника, уничтожая реликтовые леса и местную уникальную фауну. Природоохранные организации попытались воспрепятствовать прокладке газопровода через заповедник, но тут же стали объектом разнообразнейших репрессий со стороны республиканской власти. Поддержка южноосетинского сепаратизма гораздо важнее экологических проблем собственной территории.

Федеральный центр не делает секрета из того, что рассматривает осетинский этнос как закаленную в реальных и идейных боях антигрузинскую силу, которая должна послужить препятствием для прихода НАТО на Южный Кавказ. В нынешнем году впервые всеосетинский национальный съезд пройдет не во Владикавказе, а в Цхинвали. Главная цель форума - усилить антигрузинские настроения среди всех осетин. О том, что Тбилиси гораздо ближе к Владикавказу даже территориально, чем Москва, сегодня здесь не задумываются. За преданность североосетинским властям прощается многое, в том числе и нежелание возвращать ингушских беженцев в населённые пункты Пригородного района. В путинский период громкие миротворческие акции и инициативы руководства Северной Осетии быстро сошли на нет. Политики здесь стало меньше. Вертикаль власти подразумевает, прежде всего, исполнительскую дисциплину, а не самостоятельность в действиях.

Невиданная по своей жестокости трагедия в Беслане существенно изменила общественную атмосферу в Северной Осетии. Близкие погибших в первой школе детей, окончательно потеряв веру в российское государство, самостоятельно занялись расследованием трагедии. Возросла политическая активность жителей Беслана. Международное сообщество стала проявлять огромный интерес к деятельности общественных комитетов «Матери Беслана» и «Голос Беслана». Отчаявшиеся узнать правду от российских властей, бесланцы потребовали привлечения к ответственности всех виновных, на их взгляд, в гибели детей должностных лиц - от главы Северной Осетии и подчиненных ему чиновников до президента России. Жители форпоста, очевидно, впервые стали разговаривать с центром языком жёстких требований и обвинений. Не смягчила их позицию даже беспрецедентная по своим масштабам гуманитарная помощь. Кремль решил обойтись малой кровью - в отставку был отправлен президент республики Александр Дзасохов, глава местного управления ФСБ Валерий Андреев, глава МВД республики Казбек Дзантиев и ещё несколько мелких фигур. Однако «Матери Беслана» и «Голос Беслана» всё ещё продолжали оставаться головной болью для Кремля. Со столь бескопромиссной политической силой надо было что-то делать - накануне парламентских и президентских выборов антипутинские обоснованные и громкие антипутинские заявления Кремлю мешали.

Выход из сложной ситуации Кремль отыскал в самой Северной Осетии. К власти был приведён спикер местного парламента и отец пострадавших в теракте двух детей Таймураз Мамсуров. Уроженец Беслана пользовался среди своих соотечественников большим авторитетом, чем сановный и чванливый Александр Дзасохов. Таймураз Мамсуров - представитель комсомольской когорты, сумевший в годы реформ сблизиться с местными полукриминальными деловыми кругами. Он только не потерялся в этом окружении, но сохранив свою чиновную стать, взял под контроль многих представителей делового мира Осетии. Таким образом Мамсуров стал своего рода промежуточным звеном в республике между чиновничеством и криминальным бизнесом, в основном базирующимся на спиртово-водочном производстве.

Новый глава республики в короткий срок отыскал общий язык с матерями Беслана. Мамсуров и его приближенные люди смогли убедить пострадавших, что сотрудничество, а не противостояние поможет добиться результатов в расследовании. Во всяком случае, публичные акции протеста общественных комитетов после прихода Мамсурова почти прекратились. «Матери Беслана» и «Голос Беслана» явно снизили протестную активность и ограничили свою деятельность громкими пространными заявлениями для прессы. Требования наказать виновных касались судьбы заместителей директора ФСБ и бывшего руководства Северной Осетии (кроме спикера Таймураза Мамсурова). Иногда «Голос Беслана» вспоминал про вину президента России Владимира Путина и директора ФСБ Николая Патрушева. Но на этом оппозиционный запал единственной влиятельной в республике политической силы стал затухать. Зоной активной антикремлёвской политики Северная Осетия оставалась недолго.

Фактически после второй годовщины теракта в Беслане республика вновь вернулась к своей обычной молчаливой покорности федеральному центру. Руководство республики держится на плаву благодаря поддержке Кремля и поощряемой им концепции осетинского национализма. В обществе подогревается идея «исключительности осетин» и их исторических прав на земли - имеются в виду Южная Осетия и Пригородный район. Эту идею с большим энтузиазмом разрабатывают местные придворные учёные-националисты. Для обывателей производятся мифы попроще - об исторической угрозе со стороны ингушей и грузин. Руководство республики, согласно этой концепции, огромными усилиями отстаивает интересы осетин, в том числе и территориальные. Культивируемый в Осетии национализм имеет особый характер - он в основном затрагивает политическую сферу, а не культурную. Традиции деградируют, осетинским языком пользуются всё меньше и меньше людей, зато градус нетерпимости к соседним народам среди осетин только растёт.

Для федерального центра главное, чтобы на территории республики более не звучали обвинения «Матерей Беслана» и других оппозиционных сил в адрес руководства страны. Впрочем, сегодня политическим силам Северной Осетии высказывать претензии Кремлю уже не положено по статусу - между «политическим форпостом» и «силовым плацдармом» разница существенная.

Валерий Ватутин,