Свои выводы Ничолс и МакЧесни иллюстрируют на двух примерах: войны в Ираке и избирательной кампании 2004 года.

Авторы признают, что американская пресса всегда была склонна некритически становиться на сторону власти при освещении военных конфликтов. Более того, есть немало примеров крайне шовинистического отношения больших и малых деятелей пера к противникам США. Тем не менее, многие надеялись, что американские СМИ кое-чему научились за годы войны во Вьетнаме и не повторят прежних ошибок, хотя бы самых грубых. Однако опыт последних лет показал, что СМИ вновь не смогли ничего противопоставить мощной и агрессивной пропагандистской кампании, развязанной Белым Домом, Госдепартаментом\Department of State и Пентагоном.

Это тем более трагично, что официальные аргументы в поддержку вторжения в Ирак покоились на ложной информации, что пресса при желании могла бы выяснить еще до начала войны, хотя бы обратившись к европейским источникам. Например, сразу же после известного выступления Госсекретаря США Колина Пауэлла\Colin Powell в Совете Безопасности ООН в феврале 2003 года, за которое он сам двумя годами позже извинился перед американскими телезрителями, Глен Рангвала\Glen Rangwala, профессор Кембриджского Университета\Cambridge University  убедительно опроверг приведенные там сведения о наличии у Ирака оружия массового поражения и связях режима Саддама Хусейна с исламистскими террористами, однако в США его анализ проигнорировали.

Американские СМИ очень умеренно и с явным пренебрежением сообщали о массовых антивоенных демонстрациях февраля 2003 года, в которых участвовали сотни тысяч жителей США и миллионы людей в других странах (напротив, несколько сотен человек, протестовавших прошлой весной против прекращения растительного существования Терри Шиаво\Terry Schiavo у дверей ее больницы удостоились куда более значительного и уважительного внимания репортеров и обозревателей). Ни одна из 50-ти крупнейших американских газет не агитировала против вторжения в Ирак своими редакционными статьями, хотя отдельные критические публикации все же появлялись. В последние предвоенные недели американские телестанции при освещении ближневосточных дел на 70%  пользовались однозначно милитаристскими источниками и лишь на 3% - антивоенными (и это притом, что даже тогда десятки миллионов американцев были настроены против начала войны). Эта же ситуация сохранилась и в течение первых месяцев оккупации Ирака.

Лишь позднее, когда стало очевидно, что быстрое умиротворение Ирака заведомо неосуществимо и что режим Саддама не располагал ни запасами ОМП, ни средствами его производства, американские журналисты и редакторы начали выступать в критической тональности. Однако этот постепенный откат от официальной позиции поначалу был медленным и непоследовательным. Так, корреспондент информационного агентства Associated Press Чарльз Хэнли\Charles Hanley опубликовал первый материал о пытках в американских тюрьмах еще осенью 2003 года. Однако коллеги по перу почти не обратили внимания на его репортаж, причем в немалой степени из-за того, что военные власти эти обвинения полностью отрицали. Когда в конце апреля 2005 года международная правозащитная организация Amnesty International сравнила лагерь для пленных в Гуантанамо со сталинским гулагом, администрация Буша поспешила назвать это сравнение абсурдным, после чего основная масса СМИ попросту вывела эту информацию за рамки активно освещаемых событий.

Даже прогремевшие на весь мир разоблачения, вызванные публикацией лондонской газетой Times так называемого "Меморандума Даунинг Стрит", из которого следовало, что администрация Буша сознательно манипулировала разведданными в целях пропагандистской подготовки войны в Ираке, почти не нашли отражения в основных СМИ. Так, с 1 мая по 20 июня прошлого года новостная служба телекомпании ABC 121 раз давала информацию о процессе Майкла Джексона, но ни разу не сообщила об этом документе. Для телекомпании CBS эти цифры составляют 235 и 0, для NBC - 109 и 6.

Конечно, подчеркивают Ничолс и МакЧесни, эти тенденции нельзя напрямую объяснить коммерциализацией СМИ, однако ее косвенная роль и здесь весьма значительна. Оборотной стороной коммерциализации является нежелание руководителей СМИ всерьез отойти от стандартных идеологических стереотипов, прежде всего, в сфере внешней политики. Поэтому освещение международных дел покоится на двух "символах веры", сомнения в которых почти немыслимы. Во-первых, принято считать, что США неизменно действуют из благих побуждений и ведут весь мир к свободе и прогрессу. Второй "символ веры" вытекает из первого: США имеют право вмешиваться во внутренние дела любой страны, невзирая на нормы международного права, однако всем прочим государствам это не положено. Конечно, эти стереотипы очень сильно встроены в национальные традиции, однако они подкрепляются и опасениями вызвать недовольство наиболее состоятельной части аудитории, которая обычно тяготеет к идеологическому конформизму, причем опять-таки, прежде всего, в своем отношении к внешнеполитическим вопросам.

Столь же жесткую критику авторы "Трагедии и Фарса" заготовили и для поведения американских журналистов во время последних национальных выборов. Посвященную им главу они начинают с провокационного утверждения: "Джон Керри\John Kerry был чрезвычайно плохо подготовлен к своей роли кандидата на выборах 2004 года". Свое мнение они тут же и поясняют. Дело вовсе не в недостаточной профессиональной или политической квалификации  человека, которого Демократическая партия рассчитывала послать в Белый Дом. Ветеран Вьетнамской войны, в прошлом прокурор и вице-губернатор штата Массачусетс, а затем сенатор с 20-летним стажем, Керри чрезвычайно подкован в делах государственного управления. Нельзя также сказать, что Керри проигрывал своему сопернику Бушу по части ораторских способностей и личной репутации - скорее имело место обратное.

По мнению Ничолса и Мак-Чесни, главная слабость Керри состояла в том, что он верил в независимость и ответственность американских СМИ. Поэтому он играл по давно отмененным правилам ведения политических кампаний и искренне надеялся на результаты, ожидать которых было уже нереально. Он долго был не в состоянии осознать, что коммерциализированная пресса куда больше заботится о развлекательности и прочих внешних эффектах, нежели об истинности и справедливости, и что умело возбуждаемые эмоции легко могут возобладать над разумом и логикой. Именно поэтому он считал излишним активно защищаться от заведомо нелепых выпадов своих противников. Керри надеялся, что журналисты легко удостоверятся в ложности этих обвинений и выведут на чистую воду самих обвинителей. Он также полагал, что в предвыборные месяцы большая пресса будет всерьез и с полной ответственностью обсуждать насущные проблемы страны и не пойдет на поводу у тех, кто постарается заменить такие дебаты муссированием сплетен и взбиванием бессодержательной словесной пены. Эта романтическая наивность весьма дорого обошлась ему в день голосования.

Буш и его советники не делали таких ошибок. Они прекрасно понимали, что в наши дни прессой несложно манипулировать, причем лучше всего это делать с высоких государственных трибун. Они чувствовали, что журналисты готовы транслировать на публику любые, даже абсурдные высказывания хозяина Белого Дома, однако, во имя ложно понятой объективности, партийных пристрастий или стремления угодить своему начальству, вряд ли будут сопровождать такие цитаты их критической оценкой. В частности, они прекрасно знали, что топ-менеджеры крупных медийных корпораций в своем большинстве симпатизируют республиканцам, и эти симпатии на практике гораздо важнее либеральных взглядов многих корреспондентов, обозревателей и редакторов. Они также очень профессионально культивировали отношения с правым крылом СМИ и столь же умело создавали климат максимального неблагоприятствования для журналистов и изданий, от которых не приходилось ожидать гарантированной лояльности. Со своей стороны, ультраправая пресса в своих нападках на Керри переходила любые границы профессиональной корректности и занималась откровенной пробушевской агитацией.

"Ни один серьезный наблюдатель нынешней американской ситуации" - резюмируют Ничолс и МакЧесни - "не сможет утверждать, что наши главные СМИ служат делу демократии." И все же книга заканчивается не на минорной ноте. Катастрофические провалы СМИ в освещении вторжения в Ирак и последней избирательной кампании настолько ярко высветили их многочисленные слабости и показали опасность их прогрессирующей коммерциализации и подчинения интересам большого бизнеса, что заметно укрепили позиции активистов прогрессивного реформирования журналистики. Они действуют сразу на трех фронтах: критикуют дефекты существующей системы, добиваются создания независимых СМИ и ведут борьбу за реформы на политическом фронте.